Прозрачные трубы, набитые игрушками, опоясывают фасад одного из самых мрачных корпусов московской Морозовской больницы. Это «Кардиограмма» — часть проекта, придуманного художницей Мариной Звягинцевой шесть лет назад. За это время проект вырос, окреп и вышел на федеральный уровень.
Волшебные двери и летающие коты
В прошлом году Морозовская больница впервые приняла посетителей, которые пришли сюда не за лечением, а за искусством. Морозовка участвовала в акции «Ночь в музее», по ее коридорам водили экскурсии и рассказывали о том, что такое паблик-арт, зачем он нужен вообще и российской больнице в частности. Хотя, с другой стороны, что тут объяснять? По стенам коридоров летают коты, на лестницах направление движения указывают шуточные дорожные знаки, а лекарства на плакатах ведут себя совсем как люди: ходят друг к другу в гости и играют в футбол.
Администрация, конечно, с трудом решилась на такой нестандартный шаг, как участие в «музейной ночи» — взять да и пустить в больницу людей с улицы, пусть даже и по предварительной записи. Но после первой музейной ночи объявила: «Акцию будем продолжать». Двадцатый год придется пропустить, как и всем другим музеям и галереям, но в двадцать первом — обязательно. К этому времени музей еще подрастет: своей очереди ждут еще несколько отделений, которым тоже нужно искусство.
История с продолжением
Марина Звягинцева, куратор проекта в Морозовке, стала паблик-арт-художником в 2007 году, когда лежала в Люберецком роддоме.
«Перед корпусом был разбитый асфальт, пока въедешь на территорию, тебя так растрясет, что мало не покажется. Главврач мне говорит: «Как бы сделать так, чтобы мэр города к нам приехал, обратил внимание на эту разбитую дорогу». Я предложила ему устроить в роддоме выставку. Это была простая экспозиция на тему материнства и детства, но она имела резонанс, потому что в больницах никто выставки не делал. Асфальт перед роддомом закатали, а я с этого момента поняла, что художник может не только писать картины, но и влиять на окружающую действительность. Связь между укладкой асфальта и искусством меня тогда сильно поразила», — рассказывает она «Культуре».
Следующий проект, связанный с больницей, явился через четыре года — Марину пригласили в поликлинику в Гольяново, которая после ремонта стала чистой и светлой, но сохранила скучную больничную атмосферу. Тем, кто делал ремонт, хотелось ее изменить, но они не знали, что нужно сделать. «Я сильно боялась идти на этот эксперимент, — вспоминает Марина, — мне казалось, что современное искусство и больница — вещи несовместимые. Что удивительно — художники сразу прониклись этим проектом, все, кого я позвала, откликнулись, но... реализовать его так и не удалось». Два года она ходила по инстанциям, показывала проект разным людям, но никого не смогла заинтересовать и поделилась со своей хорошей знакомой, журналисткой Ириной Ясиной, сожалением, что такой красивый замысел оказался не нужным. Ирина написала в фейсбуке, что есть сумасшедшие люди, которые хотят изменить детские поликлиники. Через два дня Марине позвонили из Морозовской больницы, где только что в одном из корпусов открыли новый диагностический центр. «В общем, меня привезли в Морозовку, — вспоминает Марина, — и сказали: «Вот пространство, делай что хочешь». В истории детской больницы, которая была построена в 1900 году и была названа в честь своего основателя, представителя славной купеческой династии Морозовых, было много событий, но платформой для арт-проекта она стала впервые.
Первая «арт-прививка»
Это был пилотный проект, он монтировался около года — диагностический центр открылся в 2014 году — и сразу получил довольно сильный резонанс. Марина решила не опускать планку и действительно впустить в больничные стены современное искусство, а не просто расписать стены персонажами анимационных фильмов. Попечительский совет эту идею одобрил, но врачи были в напряжении. Больше всего протестов вызвал один из самых концептуальных проектов — «Двери» Герасима Кузнецова.
Казалось бы, что можно сделать с обычной дверью в медицинский кабинет, чтобы она стала арт-объектом? Художник Герасим Кузнецов придумал игру с переменой ролей: вместо таблички с номером кабинета на двери висит изображение какого-нибудь овоща или фрукта. А в нижней части — нарисованная дверь размером поменьше, и на ней уже номер. Дверь словно пришла из какой-то сказки: так и хочется придумать вокруг нее какую-нибудь историю. Дети, когда видят ее впервые, замирают от неожиданности. А вот взрослые вначале даже подходить к ней не хотели. Что же это получается, заслуженного врача сажают в кабинет, на котором висит свекла или капуста? На что это похоже? «Но прошло полгода, — вспоминает Марина Звягинцева, — и мне стали звонить из хозяйственных служб и говорить: «Вы знаете, вы тут одну дверь пропустили. Приходите, пожалуйста, и продолжите!».
Лекарство против страха
В 2015 году, когда на территории Морозовки начали строить новый семиэтажный корпус, уже никто не сомневался, что там обязательно должно жить современное искусство.
Стало очевидно, что искусство работает: в диагностическом центре после «АРТ-прививки» вдруг наступила тишина. Нет того надрывного детского плача, который стал постоянным фоном для детских медицинских учреждений. Дети не плачут, потому что они заняты — кто-то рассматривает игрушки, кто-то читает «Вредные советы» Григория Остера. Художники Ольга и Олег Татаринцевы нанесли их на керамическую настенную плитку, и появилась «Стена советов». Вообще-то чужие советы никто не любит, но эти все заучивают наизусть.
Отношение врачей к арт-проектам стало меняться: скептицизм поначалу сменился любопытством, затем — желанием сотрудничать. Летающих в приемном отделении котов, например, заведующий отделением выбрал сам. Увидел эскиз Алексея Иорша и сказал: «Хочу этот проект». Работать можно было только по ночам, чтобы не мешать персоналу и пациентам, поэтому художник ездил в Морозовку в течение месяца почти каждый вечер. Самое интересное, что он сам в детстве лежал в этой больнице с аппендицитом — в одном из старых корпусов. Запомнил большие окна, холл и чувство одиночества — для него это была первая разлука с родителями. Если бы тогда в больнице были такие вот стены с летающими котами, расписанные художниками вручную стулья, интерактивные двери и смешные надписи на стенах, воспоминания, возможно, были бы немного другими.
«Когда дети попадают в больницу, они чувствуют себя на враждебной территории. Но когда они видят в больнице предметы, с которыми можно играть, у них меняется отношение, им кажется, что они попали в игровую комнату. Это основная задача нашего проекта, — объясняет Марина Звягинцева. — Я слышала от многих знакомых, что они были в Морозовской больнице и видели наши объекты. Говорят, что те очень сильно влияют на ощущения и детей, и родителей. Больница перестает восприниматься как неприятное место».
Психологам известен такой феномен, как «помогающее пространство», когда окружающая обстановка поддерживает лечебный процесс. В Морозовке «помогающим» стало искусство.
«Московские дети избалованы новшествами, — сказала «Культуре» психолог Наталья Клипинина, — но в Морозовской больнице много детей из других городов и регионов. Они приехали в Москву издалека, и этот город для них теперь — не только палата с неприятным видом из окна и болезненные уколы, но еще и новые впечатления, большое пространство, много игрушек. А персоналу это помогает лечить, потому что позволяет отвлечь внимание ребенка».
Главный врач Морозовской больницы Елена Петряйкина говорит, что искусство помогает выздоравливать, потому что улучшает настроение, делает людей счастливее, а счастливые люди быстрее выздоравливают — это медицинский факт. «Я как эндокринолог могу сказать, что выделяются гормоны удовольствия, адаптивные гормоны, которые обладают огромным противовоспалительным действием. Поэтому в Морозовской больнице — самой большой в Москве, с каждой третьей детской госпитализацией, — такой арт-проект нужен так же, как хорошие лекарства, современное оборудование и высокоспециализированный персонал».
Больница или музей?
Художникам проект тоже оказался нужен: есть возможность поработать с большим пространством, освоить территорию, которая всегда была закрыта для искусства. Задача интересная, но сложная. Мария Арендт, которая придумала для больницы «Осторожные дорожные знаки», вспоминает, что рисовала их долго и мучительно. «Мне показалось, что хорошо бы рассказать детям про дорожные знаки в форме сказочки, но все оказалось не так просто. Я потратила на этот проект много сил и очень переживала, потому что выступала в непривычном для меня жанре».
Алексей Иорш, придумавший котов, которые летают над землей, как шагаловские козы, тоже выступил в новом для себя формате: вообще-то он мастер карикатуры.
Наталья Арендт, художник и скульптор, сделала для Морозовки «Арбузную мебель» — столы и табуреты, яркие и праздничные, особенно на фоне печальных больничных стен. Мебель отчасти абсурдистская: почему на арбузах вдруг можно сидеть?
Деревянные стульчики для игровых комнат расписывали вручную известные художники, в том числе граффитист Миша Моst и живописец Владимир Дубосарский.
Но вообще-то публичное искусство — это не формат, а реакция художника на время и место, для которого он создает тот или иной объект. Место является частью произведения. Поэтому смотреть объекты, созданные для Морозовки художниками, нужно именно здесь. Чтобы своими глазами увидеть, как они меняют больничную обстановку.
Искусство лечит
Важно, что проект продолжается и с каждым годом затягивает в себя все больше людей. В 2017 году открыли вестибюль нового корпуса с «Колонной» Марины Звягинцевой из пластиковых трубок с игрушками и еще одной скульптурой, спиралью «ДНК», которую Ростан Тавасиев выстроил из разноцветных пластмассовых кубиков. В 2018-м в новом корпусе оформили еще три этажа, год спустя дошли до седьмого. К этому моменту в проекте успели отметиться уже шестьдесят художников.
Марину радует, что проект развивается, хотя временами ей хочется сказать: «Ну все уже!» Потому что делать одно и то же годами для художника мучительно. «Но все время поступают какие-то запросы, предложения, и я, как член Попечительского совета, не могу отказаться. Я ведь отвечаю за этот участок. Я уже вижу, что художники, которые не испугались больничных ограничений и участвовали в первом проекте, постепенно втягиваются, предлагают что-то новое, а за ними уже идут другие. Спрашивают: «А почему вы меня не зовете?»
Среди последних поступлений — гигантские таблетки Сергея Чернова, придуманные для того, чтобы их можно было раскладывать и развешивать в любых местах больницы, с выбитыми надписями: «Дружба лечит», «Игра лечит», «Улыбка лечит». На первом этаже нового корпуса зависла «Стайка» Анны Руссовой — стая керамических птичек, которая неведомо как попала в здание и осталась там, замерла, остановилась в своем свободном полете. Ждут окончания карантина «Неваляшки» Валерия Казаса — серия объектов разной формы, но с одинаковой красно-белой полоской, и забавный автомат, задуманный группой ЕлиКука — название сложилось из первых слогов фамилий участников арт-дуэта, художников Олега Елисеева и Евгения Куковерова. В автомат нужно бросить жетон, и на нем отпечатаются «портреты» микробов. Есть еще несколько проектов, которые уже почти готовы, но были приостановлены из-за карантина. Но это уже не так важно, потому что проект набрал скорость, и его не остановить.
Его поддерживают несколько благотворительных фондов — Фонд Владимира Смирнова и Константина Сорокина, «Кораблик», «Дети — детям». Благодаря спонсорской помощи в большой столовой нового корпуса появилось огромное мозаичное панно Натальи Стручковой. Мозаика — материал дорогой, денег на него не было. И вдруг перед Новым годом позвонили из фонда «Дети — детям»: «Забирайте мозаику».
Проект потихоньку выбирается на федеральный уровень — не то чтобы все больницы страны стремились повторить опыт Морозовки, но отдельные примеры есть. «Арт-прививка» уже идет в одной из больниц Тюмени, что-то подобное планируют развернуть в Томске. Глядишь, вот так, шаг за шагом, наши больницы, по крайней мере те, что находятся в крупных городах, станут совершенно другими. Но мы все равно постараемся в них не попадать. Если только на экскурсию.
Материал опубликован в № 4 газеты «Культура» от 30 апреля 2020 года
